Оказывается, почувствовать, как это бывает – «день неведомый» и «в никаком году», очень просто: для этого достаточно посетить наш городской музей. «Как?! – спросит читатель. – У нас что, есть музей»?

Да, у нас есть и музей, и «muzeininkas», и вот эта чудная елка (см. фото), которая для работников нашей сферы культуры, надо полагать, знаменует то, как праздновали Новый год первые строители.

Однако пора приступить к «разбору полетов» музейной мысли.

Этот шок – не по-нашему

Что же представляет собой наш «музей»? Без кавычек здесь не обойтись, ибо два помещения, в которых без всякой систематизации, табличек и пояснений к экспонатам сложено то, что когда-то где-то откопали или что-то принесли жители, к культурному хранилищу ценностей отнести никак нельзя.

Хотя есть очень интересные экспонаты, одни из которых подошли бы для этнографического раздела, другие – для воссоздания быта и условий работы первых строителей. Хотя со вторыми экспонатами, прямо скажем, не густо.

Итак, есть два помещения, в которых сделана попытка что-то как-то разложить и расставить. Это, скорее, склад, нежели музей. Но шок испытываешь, собственно, не от этого, а от всей той ситуации, которая сложилась с созданием музея.

Да, кстати, «музей»-склад находится в самом «сердце» нашей культуры – в бывшей первой школе, а теперь – центральном офисе Висагинского культурного центра, где сидит его руководитель Дануте Моркунене и другие чиновники сферы культуры.

Чтобы понять суть сложившейся «музейной» ситуации, нужно обратиться как к далекому прошлому, так и к недавнему.

Во времена Щурова

Разговоры о необходимости создания в городе музея начались еще во времена Владимира Щурова. В то время в самоуправлении отдел культуры существовал как самостоятельная структура, кстати, с очень профессиональными работниками. И концепция музея активно обсуждалась, хотя не всегда В. Щуров и сотрудники отдела культуры приходили к единому мнению. Последние считали, что, поскольку Висагинас очень молод, то основной упор нужно было сделать на этнографию: ведь и до нас здесь жили люди, и интересно показать их быт, их жизнь, их историю.

Щуров же говорил о том, что в музее должна быть отражена история строительства города и ИАЭС: «Я принесу свой монтажный пояс, вот уже и будет один из экспонатов! А они (сторонники этнографического музея. – Прим. ред.) поставят кровать, на которой столетняя бабка спала! И кому это будет интересно?».

В этих разговорах о концепции музея Владимир Викторович был очень эмоционален, и это понятно: он очень любил наш город и считал необходимым вовремя собрать все свидетельства истории его создания: ведь выбросят потом люди то, что может стать раритетом.

В. Щурова не стало, но музейные экспонаты – этнографической направленности –понемногу собирались. Они хранились в кинотеатре «Draugystė», но со времени реновации кинозала частично или полностью (у нас нет точных сведений) куда-то пропали. Возможно, некоторые из них (ткацкий станок, например) сегодня и находятся в «музее».

Наследие Чупаченко

Впоследствии к теме создания музея обращались неоднократно. Особенно ратовала за это Мария Александровна Щербакова. Ведь именно они вместе с ее покойным мужем Василием Константиновичем Чупаченко, они в свое время создали музей в первой школе. Все учителя и старшеклассники школы принимали самое активное участие в сборе и систематизации материалов. В. Чупаченко ходил с ребятами на раскопки (возможно, что-то из найденного ими сегодня и лежит в «музее»). Он рассказывал детям о прошедших в окрестностях города войнах. Этот школьный музей был дорог М. Щербаковой, и она с сожалением говорит о том, что многие его экспонаты утеряны.

Больной темой для Марии Александровны является и сохранение богатого наследия творчества В. Чупаченко, ведь он был настоящим фотолетописцем строительства города и ИАЭС. Иллюстрациями его фотографий украшены все книги, в том числе и на литовском языке, об истории строительства. Его фотографии (уже без указания автора) используются на сайтах висагинцев, которые отражают нашу историю.

Мария Александровна долгие годы хлопотала о том, чтобы снимки и негативы были сохранены, нашли применение и, наконец, отдала эти бесценные фотоматериалы – более трех тысяч фотоснимков, слайдов и негативов - в библиотеку. Сегодня они переданы для создания музея (по словам музейного работника, фотограф в настоящее время переводит их в цифровой формат).

Мария Александровна постоянно напоминала чиновникам о необходимости создания музея, вносила свои предложения. Она тот человек, который мог бы стать руководителем музея, но, понятное дело, без должного знания литовского языка, не было никакой возможности предложить ей заняться этим.

Пресса тоже следила за созданием музея, время от времени интересуясь, как идут дела. В свое время и мы писали обращение к жителям о том, чтобы они приносили те вещи, которые могли бы стать экспонатами музея.

В итоге некоторые горожане откликнулись на призыв, и сегодня в тех помещениях, что названы «музеем», есть телефон-селектор начальника стройки, старый будильник, справочник ИАЭС, наволочка со штемпелем «ЖКО ЗУС» и железная кровать – то ли та, на которой спала «столетняя бабка», то ли из общежития строителей.

Казалось бы, дела понемногу продвигались. Горожане и пресса были «усыплены» обещанием, что вот будет принят специалист - музейный работник, и тогда музей будет создан.

Каюсь, мы, действительно долго не обращались к этой теме, ожидая бурной деятельности музейного работника. Нам, прессе, власть часто выражает недовольство: мол, много критикуете. Но вот упустили мы из виду эту тему, и какие результаты с музеем имеем на сегодняшний день? А между тем незаметно пролетели два года с тех мор, как на работу был принят «muzeininkas».

«Тихое и безмятежное житие»

Так можно назвать существование музейного работника, который два года назад был принят на должность «muzeininkas», а по-русски – «музейного работника». Не будем указывать его имя и фамилию: у этого человека, наверняка, есть родственники, а критиковать его работу придется.

Бывший военный (окончивший одно из высших военных командных училищ еще в советское время), бывший пожарный, литовец по национальности, в полном одиночестве сидел за компьютером, когда я вошла в «музей».

На вопрос, чем он занимался два года, рассказал, что ездил в Шяуляйский музей, прошел там курсы. Часть экспонатов он принял от занимавшегося ранее созданием музея Бронюса Латенаса (бывшего зав. отделом просвещения), сказал, что сам ищет какие-то экспонаты. Из своих приобретений показал Большую советскую энциклопедию и сказал, что кое-что приносят люди.

На вопрос о том, каково его видение будущего музея, ничего конкретного ответить не смог, как и на вопрос о том, почему не обращается к жителям с призывом приносить экспонаты, лишь сказал, что для музея нужна сигнализация, а ее нет.

Узнав, что «музеининкас» живет в городе с 1989 года, стало понятно, что с бытом и жизнью первых строителей он не знаком. В разговоре я поделилась такими мыслями: можно сделать этнографический отдел, а другие отделы посвятить нашей «новой истории». Ведь можно сделать экспозицию савеловского домика, квартиры первых новоселов Снечкуса. «Знаете, ведь в первые годы в поселке Снечкус был один магазин – там, где теперь мясной павильон. Он был типа сельпо, где промтовары продавались вместе с продуктами.

Строители каждые выходные ездили в Даугавпилс, где закупали все, что нужно для жизни и обустройства квартиры. Так вот, если в те времена вечером пройтись по городу и посмотреть в светящиеся окна, то в каждой квартире можно было увидеть трехъярусную люстру «под хрусталь» и типовую «стенку». Вот такую люстру попросить бы людей принести, но найдешь ли сейчас?». Хотя, может быть, пару лет назад это было возможно.

Рассказала я «музеининкасу» и про монтажный пояс Щурова, обозначая тем самым возможность приобрести экспонаты для раздела «строительство» – помещений-то хоть отбавляй! Не только две комнаты, а целый этаж, по словам этого музейного работника, отдается под экспозиции.

Стали рассматривать экспонаты. Некоторые, безусловно, очень интересные. Но ни табличек, ни подписей… Где и кем они найдены? «В день какой - неведомо, в никаком году»?

Проявив интерес к сабле с ножнами, к топорищам, котелкам и к другим долго лежавшим в земле предметам, подумала вслух: «Надо бы их показать историкам, археологам, чтобы определить их возраст и происхождение». Но «музеининкас» вдруг сказал: «Надо их отреставрировать», чем поверг меня в совершенное уныние: «Человек-то в музейном деле абсолютно девственный. К тому же и истории строительства не знает.

Спросила, обращался ли он в Клуб строителей, в Клуб пенсионеров: «Они могли бы вам много интересного рассказать. К тому же, в Клубе пенсионеров есть собственный интересный музей».

- Пенсионеры это кто – Махмуд? – спросил музейный труженик.

- Нет, Махмуд руководит Клубом строителей. А у пенсионеров – Саулис.

- Если вы мне подскажете адрес их конторы, я схожу.

Адрес я, конечно, подсказала, а про себя подумала: «Как же случилось, что человек сел не в свои сани?». Конечно, в жизни бывают разные обстоятельства, может быть, и не сам сел, может, по-родственному или по-дружески кто-то посадил его на «теплое местечко»?

Поинтересовалась, какая у музейного работника зарплата, но ответа не дождалась.

Захотят ли жители нести экспонаты?

По идее, под занавес этого повествования о нашем музее, нужно бы призвать висагинцев приносить арифмометры, логарифмические линейки, юбилейные значки, юбилейные кружки цехов ИАЭС, различные квалификационные удостоверения и проч., и проч… Только вот есть сомнение в том, захотят ли жители доверить свои раритеты этому музейщику, так бездарно распорядившемуся их елочными ретро-игрушками.

Может, висагинцы захотят дождаться такого музейного работника, который дорогие их сердцу елочные игрушки любовно повестит на искусственную елку или оформит специальный стенд, или аккуратно уложит в мягкие ячейки?

А до тех пор, пока руководителей культуры устраивает елка, украшенная «в день какой – неведомо, в никаком году», едва ли у людей будет доверие к тому, что переданные ими в музей вещицы сослужат добрую службу в создании достойного облика нашей истории – для нас и будущих поколений.

Инна НЕГОДА

Мнение вице-мэра Тамары Гайворонской

Зная о том, что недавно посетила музей и Т. Гайворонская, редакция спросила о том, какое впечатление он произвел на нее.

«Музея я там не увидела. Пока не буду комментировать, скажу лишь, что должностная инструкция музейного работника (составленная ВКЦ) не соответствует рекомендациям Министра культуры.

Пока мы изучаем ситуацию, после чего будут сделаны выводы. Очевидно, что сегодняшняя ситуация с музеем должна быть изменена».